Страна чудес

Вера Рейдер, март 2007/

(Ответ Михаэлю Дорфману («Как пройти на улицу русской алии?»)

Едешь себе по улице Вейцмана в арабском городке Бака-эль-Гарбийе, размышляешь над словами Михаэля Дорфмана. Да, говоришь себе, разумеется, это – израильский город. Потому что находится он на территории, международно признанной израильской, по эту сторону «зеленой черты». И потому, что его жители – израильские граждане. И потому, что государство Израиль им управляет. Что, впрочем, естественно.

Улица Вейцмана, например, не относится к юрисдикции муниципалитета Бака-эль-Гарбийе. Эта улица, представляющая собой часть когда-то центрального шоссе (позже поток движения переместился на скоростную дорогу №6), пролегает в каких-нибудь 200 метрах от «зеленой черты» и поэтому имеет как стратегическое, так и идеологическое значение. А «принадлежит» она проложившей ее государственной компании «МААЦ», которая и дала ей имя. Чего только не бывает в Израиле! Настоящая страна чудес.

Вот и мэр города Бака-эль-Гарбийе (а вместе с ним и соседней деревни Джат) – еврей, член партии «Кадима» Ицхак Бальт. Нет, его не избрали местные жители на «свободных, демократических выборах». Его, как и еще нескольких мэров арабских городов и поселков, назначил непосредственно министр внутренних дел. Вряд ли мэр Бальт с компанией МААЦ согласились бы переименовать улицу. Впрочем, жителей Баки это, похоже, пока что не слишком заботит. У них много других проблем.

Три года назад государство решило объединить муниципалитеты Баки и находящейся в паре километров от нее, через вади, деревни Джат, в рамках «программы оздоровления» местных властей. У жителей обоих населенных пунктов преобладает чувство, что вот уже четвертый год муниципалитет не работает вообще. Арабские муниципалитеты, как известно, получают из года в год 3-3.5% из государственного бюджета развития, а проживает в арабских населенных пунктах около 17% израильских граждан. Пользы от объединения двух бедных муниципалитетов не может быть много, особенно если принять во внимание совершенно разный характер Баки и Джата. Бака по своему устройству – типичный торгово-рабочий городок, лежащий на равнине «проходной двор» , пересеченный идущими во все стороны улицами, с широкой центральной, уставленной магазинами и ресторанами. Здесь ценят деловую хватку, практичные рабочие специальности, и именно в этом духе воспитывают молодежь. И — угнездившийся на вершине холма Джат, с его узкими, крутыми, извилистыми, мистически-пустынными улочками, со старинными, сложенными из шершавого камня домами. Здесь в цене образование, здешние школы соперничают в качестве обучения с частными христианскими школами Галилеи, и в деревне гордятся тем, что из 10 000 ее жителей одних только учителей – полторы тысячи. Никто не верит ни там, ни здесь в успех «объединения». Но – разве их спрашивают? В «стране чудес» положено надеяться на чудеса.

Хотя местные жители и недовольны объединением муниципалитетов, они все же попытались извлечь из него какую-то пользу. А именно: подали просьбу разрешить им построить в долине, между Бакой и Джатом, торгово-промышленную зону и разбить парк отдыха. Однако на это последовал отказ: нет, сказало государство, по этой долине, между «объединенными» населенными пунктами, будет проложено новое шоссе. Оно соединит берег моря с еврейскими поселениями на Западном Берегу и в долине Иордана. Ему уже присвоен номер: 61, и на его строительство выделен бюджет. Поселенцам должно быть удобно ездить к морю, ничего не поделаешь. То, что это шоссе окончательно отделит друг от друга «объединенные» муниципалитеты Баки и Джата, и еще более затруднит управление ими – это не наша забота. Главное, мы их объединили. Теперь должны справляться сами.

Однако шоссе пока что не строится. Выяснилось, что небольшая оливковая роща в той самой долине принадлежит не кому-нибудь, а Керен Кайемет. Если бы это были арабские оливки, никто бы, понятно, не стал церемониться – вырубили, и все. Но поди-ка потягайся с Керен Кайемет!.. Но и это еще не все. Допустим, добавят денег в бюджет, выкупят у Керен Кайемет рощу, построят дорогу. На западе она соединится с приморским шоссе. А на востоке? На востоке эта новая, дорогая, лишившая Керен Кайемет земли, а два арабских городка – промышленной зоны, дорога сразу же упрется в… «разделительный забор»! Как известно, ломать «забор» — дело дорогое и сложное, поэтому поселенцам еще не скоро придется ездить к морю по новой трассе. Но – главное, построим еще одно, дорогое, никому не нужное, шоссе, вместо настолько долгожданной и необходимой арабским населенным пунктам промзоны. Пусть знают!*

Кстати, о «разделительном заборе». Он идет в Баке вдоль улицы Вейцмана, к востоку от нее, и к востоку же от «зеленой черты», захватывая с десяток домов палестинской деревни Назлат-Исса, и представляет из себя глухую бетонную стену высотой в шесть метров. Ради строительства Стены в Баке разрушили знаменитый рынок, где поколениями отоваривались жители всех прилегающих районов, как арабы, так и евреи. Более двухсот магазинов и лавочек пошли под нож бульдозера. Одновременно к западу от Баки провели Трансизраильское шоссе №6 – и все, прощай, торговый город Бака. Рынка нет; по дороге через Баку люди тоже не ездят, предпочитая скоростное шоссе, а значит, не останавливаются больше в когда-то переполненных кафе и ресторанах на улице Вейцмана, не покупают в ее магазинах. Цены на овощи и фрукты резко поднялись, а разрыв между местными бедняками и богачами – увеличился. Торговцы разорились, у крестьян в очередной раз конфисковали землю под шоссе №6, а между семьями Бака эль Гарбийе и Бака эль Шаркийе – Западной и Восточной Баки – прошла Стена. Теперь, чтобы увидеться с живущими в 200 метрах родственниками, нужно добиваться разрешения от армии и делать крюк километров в 30, через КПП «Рейхан». Израильский городок Бака вдруг превратился в подобие прифронтовой зоны. По армейской дороге, проложенной вдоль Стены, разъезжают танки, бронетранспортеры и джипы с солдатами. На одном из домов устроен армейский наблюдательный пункт, там горят прожектора, громко переговариваются между собой солдаты. Жителям ближайшей улицы ни детей из дома выпустить, ни в садике посидеть, ни гостей принять. «Задушили нас», — говорят жители Баки. Вряд ли они согласились бы с утверждением М. Дорфмана, что «положение арабов в Израиле неуклонно улучшается».

* * *

Не согласились бы с этим и жители Рамле. «Еврейский город», — говорит Михаэль Дорфман. Так, конечно – но ведь еврейским он стал при определенных обстоятельствах. Изначально же это был арабский город – единственный, в Палестине, основанный именно арабами. К 1948 году в городе было 17 000 жителей, все – арабы. По (принятому Ишувом, чем мы очень гордимся) разделу ООН 1947 года Рамле и соседняя Лидда (теперь – Лод) отходили к арабскому государству.

Однако летом 1948 года отряды израильской армии атаковали Рамле и соседний Лод. Жители Лода оказали некоторое сопротивление, и город был разбомблен с воздуха. Но Рамле сдалась сразу же. Никто не ожидал нападения, и города некому было защищать. Представители Рамле заключили с командовавшим операцией Моше Даяном договор о том, что они могут остаться в своих домах, несмотря на захват города израильтянами. Но вскоре договор был нарушен.

Ицхак Рабин так описывал происходившее в своем дневнике: «После атаки на Лидду Бен-Гурион все повторял вопрос: «Что делать с жителями?», помахивая рукой и как бы говоря: «Выгнать их вон!» … Психологически, это была одна из самых тяжелых наших операций» (Цит. по книге «Солдат мира», стр. 140-141).

И вот 14 июня 1948 года около 70 000 жителей обоих городов – почти 100% их населения – были изгнаны из своих домов и, с детьми и стариками, неся те пожитки, которые они были в силах унести, отправились под палящим летним солнцем в сторону Рамаллы, «подбадриваемые» время от времени свистящими над их головами израильскими пулями. Лишь немногим хватило места в грузовиках и автобусах. Несколько сотен человек погибли по дороге, не вынеся жары и жажды.

Изгнание жителей Лода и Рамле имело стратегическое значение. Израильский историк Бенни Моррис объясняет, что, по мнению израильского командования, эти города находились слишком близко к Тель-Авиву и могли поэтому в дальнейшем служить «базой для нападений на новую еврейскую столицу». Кроме того, Рамле лежала на дороге Иерусалим-Тель-Авив и могла представлять угрозу для еврейского транспорта. Тот же Моррис цитирует и рапорт Пальмаха, написанный, по-видимому, Игалем Алоном, в котором говорится, что беженцы из Лода и Рамле использовались в качестве «живых щитов»: изгнанники, говорит рапорт, «…заполонили собой дороги на пути [Арабского] Легиона и создали проблему для арабской экономики, которая должна была теперь обеспечивать еще 45 000 душ (такая цифра фигурирует в отчете; впоследствии выяснилось, что беженцев было около 70 000 – В.Р.). Более того, сам феномен бегства десятков тысяч человек приведет, без сомнения, к деморализации в каждой арабской области, которой они достигнут… Эта победа еще будет иметь огромное влияние на другие секторы».

Из 17 000 жителей Рамле в городе смогли остаться лишь около 400 человек – в основном оставляли работников железной дороги, без которых она просто не смогла бы должным образом функционировать. Но и эти люди были изгнаны из своих домов и сосредоточены в одном районе, из которого они могли выходить во внешний мир только по специальным пропускам. Сами израильтяне, не долго думая, окрестили этот район «гетто» — видимо, тогда они еще не были столь чувствительны к ассоциациям с Холокостом. Все старые арабские дома были конфискованы государством и в них начали селить «олим хадашим» — «новых репатриантов». Постепенно дома ветшали, и их новые жители, по мере того как они становились на ноги в Израиле, находили себе более современное и удобное жилье. Так в старых домах снова стали селиться арабы. Кроме того, в Лод и Рамле, так же как и в другие арабские населенные пункты, периодически переселяли изгнанных со своих земель негевских бедуинов, а также палестинцев, сотрудничавших с израильскими силами безопасности. Так арабское население этих городов снова начало расти и достигло в Рамле и в Лоде около 20%.

Насильственное смешение культур, когда крестьян – скотоводов-бедуинов и земледельцев-палестинцев — в массовом порядке переселяли в города, оказало разрушительное влияние на арабское общество этих городов, прежде чисто городское по своей культуре и в большинстве своем – христианское. Начался процесс деурбанизации, усиленный отсутствием перспективного планирования арабских районов, что в свою очередь ведет к беспорядочной незаконной застройке. А старинные кварталы, дома в которых после 1948 года перешли в собственность государственных компаний «Амидар» и «Амигур», запущены, не реставрируются и постепенно разрушаются. Самовольный же ремонт расценивается как «незаконное строительство» и карается штрафом, а то и сносом части дома. Это касается и самовольного покрытия крыш черепицей («Амидар» зачастую кроет дома асбестом), и замощения улиц. Моя знакомая заасфальтировала за свой счет 70 метров дороги перед своим домом в самом центре Рамле – муниципалитет не занимается такими «пустяками», как создание и поддержание инфраструктуры в арабских районах, и среди комьев грязи на грунтовой дороге стали попадаться пауки и скорпионы, опасные для детей. Муниципалитет не только не сказал «спасибо» жительнице, выполнившей за свои деньги его работу – он послал бульдозер разрушить асфальт и выписал ей штраф в 40 000 шекелей.

* * *

Михаэль Дорфман считает, что желание коренных жителей Рамле – арабов – дать улицам в своем районе имена выдающихся арабских деятелей – несправедливо, потому что, вот, улицы «Русской Алии» в Израиле тоже нет. Он утверждает даже, что, в то время как «положение арабов в Израиле неуклонно улучшается», приехавшие из России и бывшего Союза евреи и неевреи «не имеют права на сохранение своего культурного наследия».

Соревнование «кто несчастней» не представляется мне достойным занятием, но не могу не сказать, что, на мой взгляд, М. Дорфман невероятно перегибает здесь палку. Я точно знаю, что у меня в этой стране куда больше прав, чем у моих арабских друзей и подруг. А что касается «культурного наследия», то «русские» давно уже создали здесь «культурную автономию», которую им никто не запрещал. Никто не называл создание сети «русских» учебных заведений, книжных магазинов, прессы, политических движений и партий «подкопом под основы государства», заговором «пятой колонны». Русская речь давно уже стала привычным фоном для израильских городов – никогда не забуду, как в Италии наша русскоязычная группа туристов обогнула на улице компанию израильтян: «Вы слышите?» — спросила одна из израильтянок своих спутников, — «Они все говорят по-русски! Вы чувствуете себя дома (Атем маргишим бабаит)?» А в «русском» городе Нацерет-Илит ходит шутка: «Если в Нацерет-Илит вы слышите, что кто-то говорит на иврите – значит, это араб!»

«Русским» удалось создать здесь «культурную автономию» главным образом потому, что их представители всегда были среди «принимающих решения» на самом высоком уровне. Во всех правительствах есть «русские» министры, русскоязычные представители заседают в самых ответственных комиссиях правительства и Кнессета. Араб же всегда натолкнется на «стеклянный потолок», который для него куда ниже, чем для «русского». А что касается «неуклонного улучшения положения» арабских граждан, хочу напомнить, что почти исключительно их коснулась принятая недавно дискриминационная поправка к «Закону о гражданстве», по которому гражданин/гражданка Израиля не может выбрать себе спутницу/спутника жизни в одной из стран региона и жить с ней/с ним в Израиле. Хочу напомнить, что государство отказывает арабским гражданам в праве на длительную аренду земли, в том числе для общественных нужд, и не разрабатывает перспективных планов развития для арабских районов и населенных пунктов. В результате не только ощущается нехватка жилья, но и страдает экологическая ситуация в арабских населенных пунктах, где гаражи, мастерские и предприятия расположены прямо в жилых домах из-за отсутствия промзон, а в результате страдает и здоровье людей. Недавно в газетах появились сообщения о том, что все каменоломни и карьеры в Галилее расположены возле арабских поселков – не станут же еврейские жители дышать вредной пылью – а все свалки химических отходов и других вредных веществ в Негеве – возле бедуинских деревень. И ни для кого не секрет, что есть целый ряд профессий, о которых арабский ребенок не может даже мечтать, и целый ряд предприятий и учреждений, куда араба не возьмут на работу ни под каким соусом.

И все же свои проблемы есть и у «русских». Но эти проблемы, скорее, общие с теми, которые есть у арабов, у «мизрахим» и у других «неудобных» для израильского ашкеназского истеблишмента групп. В Израиле нет «гражданского общества», и здесь привыкли различать людей по их этническому, национальному или религиозному происхождению. И «еврейский характер государства» для большинства его граждан, в отличие от Михаэля Дорфмана, совсем не подразумевает «сосуществование различных меньшинств», а скорее, подразумевает экстра-права для евреев и ущемление в правах остальных. Дело в том, однако, что и в еврейском обществе нет консенсуса по поводу того, что же такое «еврейский характер государства», поэтому существует простор для интерпретаций, позволяющий Михаэлю Дорфману считать, что «именно еврейский характер государства означает демократию».

Демократия же в нашей стране ограничена со всех сторон – вечными законами «чрезвычайного положения», «законом об экономическом урегулировании» («хок ха-эсдерим»), и уже упомянутым отношением к индивидууму и его правам по религиозно-этническим критериям. Даже такое естественное положение представительной демократии, как «решение большинством голосов», и то превращается у нас в препятствие на пути к урегулированию, поскольку абсолютное большинство у нас в стране – еврейское, а при существующем этно-религиозном подходе и отсутствии гражданского общества это означает, что шансы меньшинства бороться за свои права весьма ограничены.

* * *

Осознание этого факта побуждает интеллектуальную элиту меньшинства к поискам такой формы государственного порядка, которая, не отказываясь от принципов демократии, позволила бы в ее рамках достичь положения, при котором большинством не может быть принято решение, дискриминирующее определенную группу граждан страны, без согласия самой этой группы. Такому принципу отвечает принятая в некоторых странах – например, в Швейцарии, Канаде, Бельгии – система консенсуальной, или согласованной, демократии. Эта система отвечает потребностям сложившегося в реальности этих стран мультикультурного общества и помогает предотвратить серьезные ущемления в правах на национальной, культурной, религиозной и этнической почве, а также серьезные столкновения на этих основах. Одним из достоинств этой системы является ее гибкость, благодаря которой она исходит из реальных условий жизни в той или иной стране.

Принцип «согласованной демократии» был предложен представителями интеллектуальной элиты арабского общества в Израиле осенью прошлого года, в документе, озаглавленном «Видение будущего палестинскими арабами в Израиле». (не путать с более поздним проектом конституции, предложенным правозащитной организацией «Адала»). Отклики, которые вызвал в израильской прессе этот документ, никак нельзя назвать «общественной дискуссией». Скорее они напоминают грозные окрики вроде «Ни-ззя!», «Не положено!», «Держать и не пущать!». Документ объявили «подкопом под еврейский и демократический характер государства Израиль», а его авторов обвинили в стремлении к «культурной автономии арабов в Израиле», что, в свою очередь, тоже является «потрясением основ». Даже американские еврейские фонды, как следует из последних газет, засомневались в том, стоит ли продолжать оказывать финансовую поддержку (около 3% из их бюджета) правозащитным арабским и еврейско-арабским организациям в Израиле, если в этих организациях работает кто-либо, принимавший участие в составлении «провокативного» документа. К ответу американцы призвали председателя Высшего Наблюдательного Комитета израильских арабов Шауке Хаттиба, который, как написала газета «Ха-Арец», «не извинился и не смутился», а «только постарался объяснить».

За что извиняться Шауке Хаттибу, и что должно его смущать? Панический тон откликов заставляет предположить, что документ уже применяется на практике и вот-вот приведет к государственному перевороту. Между тем это была лишь первая попытка в таком роде, предварительный набросок, далеко не совершенная и порой противоречащая самой себе программа. Но эта программа именно требовала и заслуживала общественной дискуссии, потому что она была первой попыткой представителей самых широких масс арабского общества в Израиле предложить государству такую систему отношений, при которой национальное меньшинство чувствовало бы себя такой же частью государства, как и большинство. Напомним, что свое место в государстве ищет в этом документе именно та община, которой государство постоянно заявляет, что оно – «не для нее», что она к нему как бы и не принадлежит.

Критики программы с еврейской стороны отметили такие «опасные» для еврейского государства моменты, как требование признать ущерб, нанесенный палестинскому населению Израиля в период его создания; признать арабских граждан Израиля «урожденным меньшинством», обладающим, в соответствии с международным законодательством, соответствующими правами; требование справедливого распределения земли; права мусульман на самостоятельность в управлении всем, что относится к Вакфу и святым местам Ислама и право христиан на контроль над христианскими святыми местами.

Чего не заметили эти критики, так это содержащегося в программе признания Израиля «национальным домом для евреев» (наряду с этим программа призывает считать Израиль и национальным домом для живущих в нем палестинских арабов, но ведь с этим трудно и поспорить – где же еще их «национальный дом?»). Не заметили они и того, что программа по сути своей является призывом к сотрудничеству между арабами и евреями Израиля: арабские граждане не просят милостей у государства, но предлагают «партнерство на национальном и коллективном уровнях». Авторы документа недвусмысленно заявляют о своей глубокой – пусть и навязанной им – принадлежности к этой стране: «Мы свободно владеем ивритом. Мы внимаем еврейской риторике и позволяем /евреям/ услышать нашу риторику. Мы переводим книги израильских авторов на арабский язык… Мы связаны с их культурой… как с приобретенной, отличной от нашей собственной. …Мы принадлежим к обеим сторонам конфликта, как к «нам», так и к «ним»; другими словами, мы стали частью культуры «другого», «противоположного».

Создатели программы «Видение будущего» представляют широкий спектр арабского общества – от коммунистов до членов Исламского движения, от работников просвещения до мэров и представителей неправительственных организаций. Программа не всегда дает адекватные ответы на заявленные в ней сложные вопросы – особенно это касается социально-экономического раздела. Но огромное ее достоинство состоит в том, что она, в отличие от политических памфлетов и программ, говорит языком реальности, и не отворачивается, как показывает процитированный отрывок, от признания всей сложности ситуации в отношениях государства с его арабскими гражданами. Поэтому отказ государства и израильского общества принять эту программу как основу для диалога означает прежде всего отказ от диалога с реальностью.

Если вдуматься, и отказ мэра Рамле назвать несколько улиц в арабском районе именами выдающихся арабских деятелей также означает бегство от реальности, отказ видеть рядом с собой «другого» и строить с ним отношения. Арабы в Израиле живут как бы внутри башни из зеркального стекла – они видят израильское общество, ориентируются в нем, следят за ивритской прессой, работают в еврейских коллективах. Евреи же, в свою очередь, в силу ряда причин – как политических и идеологических, так и психологических – не знают почти ничего о жизни сограждан-арабов, не говорят и не читают по-арабски, не бывают в арабских городах, деревнях и районах – короче говоря, изо всех сил стараются арабов не замечать. Поэтому, когда те вдруг появляются перед ними, возникают из этого психологического небытия и пытаются заявить о своем присутствии в этой стране – просьбою ли о переименовании улицы или составлением документа о совместном будущем – это вызывает паническую реакцию. Но бегство от реальности не может длиться вечно, и чем раньше мы ее признаем и научимся с ней жить, покинув «страну чудес», тем лучше для нас.