Кашрут как оружие в войне против мира

Шмария Розенберг, «Jewcy», 21.08.2008/

Знаете ли вы, что маленький значок кашрута на упаковке с вашей едой может иметь не строго религиозное, а, скорее, геополитическое значение – особенно если вы живете в Израиле? Некоторые ортодоксальные раввины используют этот символ для того, чтобы уменьшить число работающих в Израиле палестинцев. Вот каков этот механизм:

Закон иудаизма требует, чтобы многие виды пищи приготовлялись евреями. Это означает, что если даже инградиенты абсолютно кошерны, и пища готовится в кошерной кухне и под неусыпным наблюдением ортодоксального еврея – в том случае, если повар – не еврей, евреи не должны есть эту еду.

Разумеется, если вам случалось поесть в кошерном ресторане, вы могли заметить, что там работают и неевреи. Вы, возможно, заметили также, что многие из этих работников-неевреев участвуют, как кажется, напрямую в приготовлении пищи. Это происходит потому, что в еврейском законе имеются оговорки, позволяющие обойти запрет. В этом-то и суть.

До того, как в 16 веке вышел свод законов `Шульхан Арух`, который используется и по сей день, еврейские законы представляли собой мешанину установлений, которые различались от места к месту. В то время как библейский и талмудический закон был постоянен, раввинистические законы, эдикты и интерпретации могли изменяться. Но переворот, происшедший после изгнания евреев из Испании и действий инквизиции, привел к ситуации, когда евреи-беженцы из разных городов и мест стали жить бок о бок как беженцы. Таким образом, евреи, жившие по соседству, соблюдали практически различные законы.

Раввин Йосеф Каро, — беженец из Испании, осевший в Цфате, — пытался изменить эту ситуацию путем сведения еврейских законов к единым стандартам и кодам. Ему это почти удалось.

Каро опирался на три наиболее значительные более ранние работы: `Риф`, `Рош` и `Мишне Тора` Маймонидов. `Риф` был написан в Северной Африке и отражал обычаи, преобладавшие там. `Рош` представлял ашкеназов, немецкое еврейство, и его ответвления. `Мишне Тора`, также написанная в Египте, отражала традиции родины Маймонидов – Испании. Фактически, то, что сделал Каро – он положил перед собой существовавшие в то время своды традиций трех главных еврейских общин и определял законы, исходя из большинства `голосов`. Например, — если Испания и Германия говорили `это разрешено`, а Северная Африка – `это запрещено`, то `выигрывало` большинство.

Большинство сефардских и североариканских еврейских общин приняли кодекс Каро. Восточноевропейское еврейство отказалось.

Раввин Моше Иссерлес, ведущий раввин Польши во времена Каро, известный как Рама, считал, что Каро не придал должного значения ашкеназской традиции. В написанном им комментарии к работе Каро он указал на каждый случай, когда принятая среди ашкеназов практика отличалась от решения Каро. С самого 16 века и по сей день `Шульхан арух` издавался с вплетенными в его текст комментариями Иссерлеса. Попытка Каро объединить все традиции потерпела неудачу.

Как же это все связано с нашей `ресторанной` проблемой? Кодекс Каро предписывает еврею зажигать огонь, на котором готовится пища. Без этого большая часть еды, приготовленная неевреями, запрещена в пищу евреям.

Иссерлес считает, что еврею достаточно выполнить чисто символическое действие – например, добавить лучинку к уже горящему огню – чтобы пища стала разрешенной.

В сегодняшнем Израиле закон, которого придерживется иерусалимский раввинат в контроле над кашрутом в ресторанах и у производителей пищевых продуктов, определяется мнением Иссерлеса. На практике это означает, что контролер раввината может прийти в ресторан утром, включить плиту и уйти. Работающие в ресторане повара – обычно это палестинцы – готовят большую часть дня без его непосредственного контроля, а районный контролер раввината периодически проверяет рестораны.

Более строгим предписаниям Каро следуют рестораны и производители с символом `кошер ле-мехадрин`. В этих ресторанах контролер раввината обычно присутствует все время.

И вот теперь группа раввинов-поселенцев, почти исключительно ашкеназского происхождения и выходцев из Восточной Европы, пытаются опротестовать приверженность раввината Иерусалима к установлениям ашкеназа Иссерлеса*. Почему? Потому что заставить Иерусалимский раввинат соблюдать более строгие сефардские законы – значит заставить рестораны брать на работу больше евреев и, что гораздо важнее для этих поселенческих раввинов – увольнять арабов.

Организация `Кошарот` (базирующаяся в поселении Элон Море — ред.), создававшаяся для наблюдения за производством кошерных продуктов, выпустила отчет, дискредитирующий десятки иерусалимских кафе и ресторанов. Обвинения касаются ряда аспектов, начиная от недостаточного контроля и кончая позволением арабам ставить на огонь еще не сваренную еду. Тем временем Иерусалимский раввинат, который, в свою очередь, находится под контролем ультраортодоксов, отверг этот отчет, указав на ряд существенных ошибок, касабщихся как фактов, так и закона.

Лидер умеренных ортодоксальных раввинов, рав Бенни Лау, расследовал обвинения `Кошарот` и опроверг их. Он пишет: `Есть серьезные основания опасаться, что интересы `Кошарот` не ограничиваются соблюдением Галахи и кашрута. Для них важнее уменьшить число работающих в Израиле неевреев`.

Но это – не первый случай злоупотребления законами кашрута для целей, не связанных с пищей. Возможно, первое упоминание о таком злоупотреблении восходит к периоду становления самого раввинистического иудаизма, примерно за сорок лет до разрушения Второго Храма.

Два конкурирующих лагеря в становлении раббинистического иудаизма – школы Гиллеля и Шамая – расходились во мнениях относительно многих аспектов иудаизма. Одним из этих спорных аспектов было отношение иудаизма к неевреям. Школа Шамая считала, что гоев нужно держать на возможно большем расстоянии от евреев. Она видела в гоях источник разлагающего влияния, а контакт с ними, по мнению Шамая, приводил к неприемлемому риску смешанных браков.

Школа Шамая пыталась провести закон, запрещающий контактирование с неевреями и завышающий спиритуальную чистоту евреев. Школа Гиллеля выступила против. Последователи Шамая не набрали большинства голосов и пошли поэтому бесчестным путем. Иерусалимский Талмуд (Шаббат 1:4) рассказывает, как это было:

Мудрецы собрались на крыше дома одного из видных последователей. Сторонники Шамая явились вооруженными, убили нескольких членов школы Гиллеля и заблокировали выходы с крыши. Оставшихся в живых сторонников Гиллеля держали `на остриях копий` до тех пор, пока они не отдали свои голоса за закон Шамая против неевреев. 18 `гзирот`-декретов, предложенных Шамаем, стали тогда законом. Иерусалимский Талмуд называет этот день `чернейшим днем`, выпавшим на долю еврейского народа с момента разрушения Храма.

Большинство из этих `гзирот` остаются в силе и по сей день, включая запрет на употребление произведенных неевреями хлеба и вина. Идея была в том, что, если ты не можешь есть выпеченный гоем хлеб и пить его вино – ты не можешь есть в его доме. Если ты не можешь есть в его доме, ты не можешь с ним общаться. А если ты не можешь с ним общаться, ты, скорее всего, и не породнишься с ним через брак.

Закон, запрещающий употребление сваренной неевреем пищи, является производным от этих законов.

То, что делают сегодня поселенческие раввины, не особенно отличается от того, что сделали последователи Шамая. Того, чего они не могут добиться путем проведения закона, они пытаются достичь обманом и хитростью.

Этому подходу противостоит умеренно-ортодоксальная организация `Б-Маагалей Цедек`, которая выдает свидетельства о `социальном кашруте` тем ресторанам, в которых к работникам относятся должным образом.** Такой сертификат, вместе с удостоверением со стороны Иерусалимского раввината о
контроле за кошерностью, имеют сейчас около трети иерусалимских ресторанов.

Раввинистический иудаизм заявляет, что он следует традициям школы Гиллеля. Но в действительности все обстоит гораздо сложнее. Раввинистический иудаизм представляет собой смесь концепций Шамая и Гиллеля. В том, что касается вопросов в основном ритуального характера, мы следуем Гиллелю. Но в вопросах, касающихся контактирования с неевреями, до сих пор преобладают куда более радикальные и ограничивающие взгляды Шамая. Фанатики видят мир черно-белым, и их законы отражают это видение. Люди умеренных взглядов сознают, что существуют оттенки, и есть место для компромисса. Позицию фанатиков легче `продать` – возьмите хотя бы `правое` радио – потому что умеренность требует умения жить со сложной и ненадежной реальностью, что всегда затемняло ее. Хотя в Академии преобладали сторонники умеренного Гиллеля, толпа всегда кучковалась в углу Шамая, и так продолжалось вплоть до разрушения Второго Храма.

Есть мнение, что среди фанатиков, чьи действия содействовали разрушению Храма, было много детей последователей Шамая.

Как и в древности, сейчас в раббинистическом иудаизме существуют два полюса. Один – более радикальный, базирующийся на запретах и исключениях; другой – умеренный.

Научили ли нас чему-то уроки прошлого? Покажет время.
*См. статью в `Джерузалем пост` о составлении `черных списков` ресторанов и о протестах Иерусалимского раввината: http://www.jpost.com/servlet/Satellite?cid=1218710408515&pagename=JPost%2FJPArticle%2FShowFull
**То есть, вовремя платят зарплату, предоставляют социальные уславия, и обеспечивают равноправие работников из национальных меньшинств – см. http://www.csmonitor.com/2008/0820/p07s01-wome.html