Погром руками евреев

Ави Иссахаров, «Ха-Арец», 5.12.2008/

Ни в чем не повинная палестинская семья из двадцати человек. Только трое мужчин, остальные – женщины и дети. Вокруг – несколько десятков евреев в масках, собирающихся их линчевать. Погром.

Это – не игра словами и не метафора. Это – настоящий погром, в худшем смысле этого слова. Сначала люди в масках поджигают их сушащееся перед домом белье, а потом пытаются поджечь комнату. Женщины кричат, призывая на помощь во имя Аллаха. Но соседи слишком напуганы и не решаются приблизиться к дому, они боятся `патрулей безопасности` из Кирьят-Арбы, которые окружили дом и поносят пытающихся документировать происходящее журналистов.

Крики становятся чаще – так же, как и град камней, которыми поселенцы в масках `расстреливают` находящуюся в доме семью Абу Саафан. Спустя несколько секунд группа журналистов, давно уже привыкших к подобным тяжелым сценам, решает не оставаться в стороне. Они прорываются в дом, чтобы спасти жизни людей. Мозгу требуется минута, чтобы осознать, что же происходит. Женщины и дети рыдают, на их лицах – выражение ужаса, страха перед неминуемой смертью, они умоляют журналистов спасти их. Камни падают на крышу дома, уларяют в двери и окна. Южный вход в дом охватывает пламя. Двор перед домам забросан камнями, их швыряют мужчины в масках. Окна разбиваются, дети напуганы. Со всех сторон, как будто они пришли на концерт рок-музыки, сотни зрителей-евреев с величайшим интересом наблюдают за происходящим. Они даже дают распоясавшейся молодежи советы, как причинить побольше вреда палестинской семье. А полиции не видно. Как и армии.

Лишь за десять минут до того, в то время, как силы безопасности были заняты разгоном бунтовщиков возле Дома Раздора (или Дома Мира, как называют его поселенцы), из долины, отделяющей Хеврон от Кирьят Арбы, поднялся черный дым. Но почему-то никто из старших офицеров полиции или армии не был обеспокоен тем, что там случилось. Хотя любой, даже стоящий за сотни метров оттуда, мог видеть десятки бунтовщиков, взбирающихся на крышу дома семьи Абу Сааан, швыряющих камни. Только немного времени спустя стало ясно, что в доме находятся люди.

Быстро спустившись в долину, я обратился к двум солдатам. `Что вы хотите от нас? Мы трое отвечам за весь этот район`, — сказал один из них, очерчивая рукой вокруг всей долины.

`Вызовите помощь по рации`, — сказал я. Он ответил, что рации у него нет.

Группа журналистов подходит к дому. Что делать? Поблизости нет армии и полиции, а еврейские хулиганы решили теперь сделать своей целью журналистов. Мы обращаемся к `стражам безопасности` из Кирьят-Арбы с просьбой вмешаться и прекратить линч. Но они окружают дом, `чтобы не подоспела палестинская помощь`.

Дом уже поврежден, и на лицах детей явно виден страх. Одна из женщин лежит в полуобмороке на полу; ее сын хватает палку, готовясь к тому моменту, когда ему придется лицом к лицу встретиться с бандитами. Одна из дочерей не может успокоиться: `Смотри, что они сделали с домом, смотри!`

Женщина-фотограф, по имени Тэсс, разражается посреди всего этого слезами. Причина ее слез – не страх, а стыд, стыд перед лицом этих событий, перед тем, что делают эти молодые люди, называющие себя евреями. Стыд за то, что мы с ними – одной религии.

В 17.05, спустя более часа после начала погрома, на место, для разгона хулиганов, прибывает спецподразделение полиции `Ясам`. Семья все никак не может успокоиться. Покидая дом, я слышу, как поселенец орет на офицера полиции: `Нацисты, позор вам!`

Действительно, позор.